Штурм бездны: Море - Дмитрий Валентинович Янковский
То же самое я очень остро ощутил и теперь. Я пришел в эти воды охотиться, убивать тварей, которым тут было не место. Тут было место пучеглазым рыбам, осторожным дельфинам, ленивым медузам и мне. Твари тут были чужими. Я пришел в эти воды вернуть их тем, кому они принадлежали по праву. Во мне тут же начала разгораться радость, что я взял с собой карабин. Мог ведь не взять, перемещаться-то собирался лишь в безопасной зоне. Но теперь, глядя, как торпеды перекрикиваются и формируют фланговые стаи, я понял, что буду их убивать. Прямо сейчас. Не из тактической необходимости, а просто из принципа. По той простой и очевидной причине, что я тут охотник, а не они.
Сонар пискнул, обнаружив дно, а цифры на проекции начали быстро меняться, глубина становилась все меньше и меньше.
– Здесь Долговязый, – доложил я в эфир. – Фиксирую подъем шельфа. Глубина сто семьдесят, и падает.
– Здесь Чучундра, – прозвучало в ответ. – Я принял. Жду команды на отмену профиля.
– Понял. Дистанция от меня до берега?
– Километр и четыреста метров.
– Еще ждать. – ответил я. – Конец связи.
По правому и левому флангу твари сгруппировались в две хорошо организованные стаи. Все особи соблюдали дистанцию, исключающую вторичные детонации при атаке. Подготовились. Ждут.
До них было меньше пятисот метров, а мой легкий карабин с проекционным прицелом позволял вести огонь на восемьсот метров с гарантией. Я мог бы высадить всю кассету по тварям, и ни разу не промахнуться, но я не хотел это делать из-за угла. Мне надо было расставить акценты, показать, что я буду их убивать, а не они меня.
Глубина уменьшалась стремительно. Справа, чуть к северо-востоку, сонар показывал довольно высокую банку, скальную, судя по коэффициенту отражения. Там глубина была всего двадцать метров, но для амфибии это не препятствие, у нее осадка намного меньше.
– Здесь Долговязый, – произнес я в микрофон. – Глубина сто сорок. Конец сероводородного слоя. Прекратить огонь.
– Вовремя, – отозвался Чучундра. – У нас ни хрена боеприпасов не осталось. Оставайся на месте, мы тебя сейчас подберем.
– Не дрейфь, – посоветовал я. – Отсюда километр до берега. Чуть больше трех минут ходу, если двенадцать узлов удержать.
– На три минуты нам ракет не хватит! – заверил меня Чучундра. – А бомб совсем не осталось. Ксюша последние кассеты забила в бункер основной установки.
Это было плохо, но хорошо легло на мое нынешнее состояние. Я был готов драться, а ситуация складывалась так, что в этом появлялся практический смысл.
– Так, слушай сюда, и не смей перечить, – передал я в эфир. – Чуть к северо-востоку есть банка, там глубина двадцать метров. Я буду там. Идите строго на меня, а когда окажитесь над банкой, скиньте все кассеты для легкого карабина.
– Ты с ума сошел? – раздался голос Ксюши. – Там мое место! Со мной ничего не станет от нескольких взрывов.
– Твое место за огневым пультом! – отрезал я, беря курс чуть восточнее. – У «Мымры» ничего не осталось, кроме подводных ракет, а никто не управится с ними, как ты.
– Тебя торпедируют, к дьяволу!
Я расслышал нотки знакомой мне реликтовой агрессии в голосе Ксюши, и не удержался.
– Хватит считать меня соплей на палке! – с нажимом ответил я. – И хватит мне тыкать своей неуязвимостью. Я – охотник. Идите все в жопу! Жду боеприпасы! Конец связи.
Торпеды с флангов начали зажимать меня в живой клин. Это было ожидаемо. Они щупали меня ультразвуком и, ощутив, что уровень сероводорода падает, начали готовиться к атаке. Я знал, что над скальной банкой вода совсем чистая, и ничего, кроме моего карабина, не удержит тварей на расстоянии. Но я мчался вперед.
И тут я вспомнил о ролях, обозначаемых в драке. Торпеды выцеливали меня, они меня сканировали, готовясь напасть, они отвели мне роль жертвы. Но я был намерен это коренным образом изменить. Уже имея точный азимут на банку, я перевел сонар из режима сканирования, в боевой режим поддержки прицеливания. И тут же торпеды шарахнулись. Все изменилось. Теперь я был охотником, а они дичью.
Меня обуял не столько боевой кураж, сколько охотничий азарт. Я видел на радаре, как метки тяжелых «Гадин» начали разрывать дистанцию и уходить от меня подальше. Они были слишком медлительными, чтобы увернуться от гарпуна, и они поняли, что теперь они у меня на прицеле, а не я у них. Место тяжелых торпед начали занимать легкие скоростные «Стрелки». Эти твари были чрезвычайно опасны не мощью заряда, а скоростью и умением нападать противофазными дугами, на которых трудно брать упреждение. Но зато каждая несла в себе всего несколько килограммов нитрожира, и не могла оглушить меня на прицельной дистанции. Главное, чтобы мне хватило огня.
«Мымра» на радарной проекции двигалась следом за мной. Вскоре я увидел впереди мутный силуэт, явно искусственного происхождения. Подплыв ближе, я понял, что это лежащее на боку небольшое транспортное суднос двумя трубами. Вряд ли оно могло напороться на банку, у него для этого водоизмещение маловато, так что, скорее всего, оно было торпедировано и легло на грунт вместе крушения.
Я тоже встал ногами на скальную банку и уменьшил плавучесть костюма до отрицательной. Вода тут уже была совсем чистой от сероводорода, о чем говорили морские обитатели в непосредственной близости. Надо мной висело несколько медуз, а из расщелины в скале выплыли две пучеглазых скарпены, и поспешили убраться подальше от человека.
«Стрелки» решили сделать пробный бросок. Они сформировали две стаи, в одной три особи, в другой две, и слаженно кинулись на меня. При этом дистанция между стаями исключала вторичную детонацию, а между особями нет, что позволяло мне рассматривать в качестве целей две стаи а не пять особей.
Я привел карабин в боевую готовность и вскинул приклад к бедру. Так было удобнее держать высокий навесной угол с проекционным прицелом. Сетка прорисовалась на поверхности забрала шлема, высветив цели на дистанции до тысячи двести метров. За спиной теперь можно было различить тонкую изумрудную ниточку береговой линии. Совсем близко, дьявол бы ее взял. Но ничего, всему свое время.
На радаре было видно «Мымру», и как она отбивается от напирающих торпед подводными ракетами. Судя по числу залпов, Ксюша посадила кого-то и в мое кресло, но сама она крушила врага с несоизмеримо большей эффективностью. Когда первая пара «Стрелок» вышла на атакующий курс двумя противофазными дугами, я выстрелил, целясь в левую. Легкий активно-реактивный гарпун умчался серебряной спицей вдаль, мелькнув на радаре рубиновой искоркой. На столь короткой дистанции тварь уже не смогла увернуться, и ей рассекло брюхо широким сверкающим наконечником. Вот только ожидаемого мной взрыва не последовало – нитрожир из вскрытого живота разлился в воду пузырящимся шлейфом. Тварь издохла, но вторая продолжала мчаться в мою сторону, а справа поджимала еще одна тройка.
Я как бы раздвоился. Одна часть меня испугалась до одури, до ледяных мурашек под гидрокостюмом. Это испугался зверь, дикий зверь, живущий в каждом из нас и способный заботиться лишь о собственной шкуре. Но второй моей частью был не зверь, а охотник. И он ликовал от приближения дичи, от чего кровь в моих жилах, казалось, превратилась огонь, и быстрее заструилась, наполняя силой каждую мышцу.
Медлить было нельзя, и я порадовался, что взял легкий карабин, а не тяжелый. Тяжелый бил дальше, но в данном случае дистанция не играла ключевой роли так как уже через минуту на меня насядут со всех сторон и скорострельность сделается ключевым тактическим фактором. У легкого же карабина скорострельность была что надо, хоть очередями лупи, если боеприпасов достаточно.
Переведя прицельную метку на вторую торпеду, я прижал спусковую пластину, с наслаждением ощутив отдачу в бедро.«Стрелка» подобралась ко мне совсем близко, я ее уже видел глазами – темное пятно, движущееся по противоракетной дуге. Но этот фактор играл и мне на пользу, так как при столь коротком
